С.ПРОКАТОВ

ОДЕССА, МИЛАЯ ОДЕССА

ВЕЧЕРНЯЯ ПАЛИТРА

ПРЕКРАСНЫ ИЗДАЛИ

МАЛЫШ И ВЗРОСЛЫЕ

ПАЛИТРА И ПЮПИТР

ИРОНИЧНЫЕ СОНЕТЫ

ПРОСТОЕ СЧАСТЬЕ ЖИТЬ

ВСЕГДА С ОДЕССОЙ

И.ГРАКОВСКИЙ

Е.СТРОГАНОВА

ОТЗЫВЫ

НОВЫЕ СТИХИ

ГОСТЬ

Книжка ироничных и грустных стихов о возрасте увядания, о праздниках и буднях, о любви и отчуждении. Одесса, «Друк», 2003. 178 стр., иллюстрации. 130 стихотворений.



                                                                      Предисловие (отрывок)
Автор – оптимист, и «вечерняя» тема, преобладающая в сборнике, всё-таки только полоса в продолжающейся жизни.

                                                                 Я формально своё отплясал,
                                                                 но по духу остался танцором,
                                                                 для меня продолжается бал,
                                                                 решено – и конец разговорам!

...у Прокатова есть то, чего часто не хватает многим авторам поэтических книг: свой угол зрения, свой взгляд, позволяющий проникать в суть вещей и находить оригинальные ответы на вечные вопросы. Этим, в первую очередь, интересна «Вечерняя палитра».

БЕЛЫЙ СОН
Белизна чистоты и цвета
обозначила целый свет,
словно белой ниткой продета
сквозь недели бесцветных лет.

В белых хлопьях бегут картины
на экране прикрытых век:
то ли ранний пух тополиный,
то ли поздний пушистый снег.

Снег на иглах холодых сосен.
Под зонтом снежных крыш дома.
И меняет позднюю осень
преждевременная зима.

И доносится еле-еле,
непонятен, но снежно-чист,
то ли радостный звон капели,
то ли вьюги тревожный свист.

Нарисованы кадры мелом
в быстрых лентах немых картин:
то ли юность в девственно-белом,
то ли старость в снегу седин.

ТРЮКИ ПАМЯТИ

Вуалирует тень

грустных глаз малахит,

пропадают усилия втуне –

я на следующий день

забываю стихи,

сочинённые мной накануне.

Ветер листья гонял,

но устал и затих,

надвигаются ночи агаты.

И тревожит меня

незаписанный стих

пустотой безвозвратной утраты.

По прошествии лет

память, старый мой друг,

изменяет, беспечно играя,

ослепляет, как свет,

удивляет, как трюк,

созидая. И тут же теряя.

МЫСЛИ

Как будто с высочайшей выси

блестящей сущностью сверкнув,

в моём мозгу мелькают мысли

и исчезают, промелькнув.

В непродолжительной пробежке,

как солнце в позднем октябре,

проходят мысли без задержки,

как будто в проходном дворе.

И хоть я размышляю вроде,

но, словно под мостом вода,

приходят мысли и уходят,

не оставляя и следа.

И как же хочется поэту

не упустить, быть начеку,

остановить бегунью эту

и заточить в свою строку.

СПИСАННЫЕ КОРАБЛИ

В Океане Радости есть Залив Печали.

Никакой парадности на его причале.

Волны счастья тешатся на ветрах свободы,

тихой грустью плещутся здесь, в заливе, воды.

Крупные и малые, посверкав на воле,

корабли усталые стали на приколе.

Не влекут намеренно яркими флажками,

не зовут уверенно зычными басами.

Трубы не покрашены, палубы не мыты,

чайками загажены, ржавчиной изрыты.

И стоят, печальные, коротают годы,

вспоминая дальние плаванья-походы.

Как в обнимку с волнами в унисон с ветрами

мяли море полными, крепкими боками.

Наслаждались радостью вольного простора,

упиваясь сладостью дерзкого задора.

Из Печальной Гавани и от Пирса Грусти

не уходят в плаванье, кто ж таких отпустит!

Ветер забавляется, напевая блюзы,

у бортов качаются мёртвые медузы.

ВРЕМЯ

В оценке лет привычно ошибаться,

здесь нет критериев, понятных всем.

Кому-то много – стукнуло шестнадцать,

Кому-то мало – только двадцать семь.

Кто в пожилые годы полон силы,

кто в молодости далеко не хват.

Кому-то много – двадцать семь пробило,

кому-то мало – только шестьдесят.

Двулико время. В двойственном старанье

и быстро мчится, и едва ползёт.

Кто год проскочит на одном дыханье,

а для кого и шаг продлится год.

ОСЬ

Это факт. Говорят, проверенный.

Слышать в школе ещё довелось:

полюс южный есть, полюс северный,

между ними земная ось.

И хоть внешне не проявляется,

знают все, ты любого спроси,

что кружится Земля и вращается

непрерывно вокруг оси.

Вот и мы – два полюса разные,

как различны банан и кокос,

но навеки друг с другом связаны –

между нами любовь, как ось.

Мы от нашего не отступимся,

и годами вдвоём, визави,

мы всё крутимся и всё крутимся

на незримой оси-любви.

РОЖДЕСТВО ХРИСТОВО

Как радуется мир, и стар, и млад,

не плача, не грустя, не сожалея,

что два тысячелетия назад

палач распял мятежного еврея.

Как любят сотрясателей основ,

бескомпромиссных, неуёмных «ультра»!

И несмотря на то, что из жидов,

провозглашают их основой культа.

Природа наделила нас, людей,

забавной сутью, странной до смешного:

Бог неевреев – записной еврей,

еврейский Бог – безродный Иегова.

ПРЕДАННОСТЬ

«Моя женитьба на Натали (которая, замечу в скобках,

моя сто тринадцатая любовь) решена».

Письмо А.С.Пушкина В.Ф.Вяземской, апрель 1830 г.

Поэзия, как фокус, заменяет

действительность иллюзией, когда

переосмысливая, отделяет

добро от зла, бесстыдство от стыда.

Спасает от обыденности постной,

уводит от бесцветной суеты,

чтоб сделать жизнь менее несносной,

скрывая гримом грубые черты.

Игра ума –  не только отраженье

реалий личной жизни и судьбы,

но неустроенной души движенье,

плод постоянной внутренней борьбы.

Как искренне поэт бы ни пытался

звучать правдиво трепетной струной,

кому бы он в любви ни объяснялся,

а предан только музе, ей одной.

Общаясь с нею в образном эфире,

лаская ухо, ублажая глаз,

живёт он в красочном изящном мире

и существует в жизни без прикрас.

НАВАЖДЕНИЕ
Опять порывистый Пегас
копытом бьёт от нетерпенья.
Опять, уже в который раз,
находит стих, как наважденье.

И снова не хватает дня,
и снова требуют вниманья
аллитераций трескотня
и ассонансов завыванье.

И снова, ритму вопреки
бегут, спешат поодиночке
друг с другом наперегонки
слова, выстраиваясь в строчки.

И снова рифмы, не в ладу
с законами правописаний
слоняются в густом чаду
привычных словосочетаний.

Опять одолевает зуд
осмысленного созиданья.
И мысли вольные бегут
вслепую в стойло осознанья.

ПОЖЕЛАНИЕ

Отрешись от суеты,

ежедневной круговерти

постоянных, целиком

поглощающих забот.

Жизнь без цели и мечты –

лишь другая форма смерти,

убивающей тайком,

неспеша, из года в год.

Устремись за горизонт

к зыбкой, призрачной границе

между небом и землёй,

убегающей от нас.

Запусти раздумий зонд,

пусть летит он вольной птицей

над пылающей зарёй,

над обыденностью фраз.

Брось накатанный большак

и уйди по бездорожью

неизведанных путей

непротоптанной тропой.

Ощути, как дикий мак

обдаёт восторга дрожью,

как затерянный ручей

плещет девственной водой.

И ничто не отвлечёт

от спокойствия природы,

от извечной и простой

изначальной красоты.

Отправляйся в свой полёт,

не страшись плохой погоды,

откажись на день-другой

от привычной суеты.

ДЕНЬ БЛАГОДАРЕНИЯ

Ах, какой она была индюшкой!

Этакой разгуливала душкой

и на всех смотрела свысока,

горделиво – до тех пор, пока

не поймали милую за ногу

и не съели в благодарность Богу.

Так вот и живёшь, собой гордишься

и не ведаешь, на что сгодишься.

5:30

Уже светло, и по всему эфиру

струится звонкий звуковой ручей

из пенья птиц, заполнивший квартиру

ещё до первых солнечных лучей.

Она везде, она на всём пространстве

вдоль стен – от пола и до потолка

в колоратурном звуковом убранстве

несётся трель, свободна и звонка.

Уже тепло, но лёгкая прохлада

ещё гуляет от окна к окну.

Искрится переливами рулада,

озвучивая утро и весну.

Ещё бы спать, но сна уже не будет.

Проникнув сквозь заслон оконных рам,

приходит новый день и властно будит

весёлым щебетаньем по утрам.

ПОЭТ

Возникла мысль. Она

свободно и легко

меняла форму, музыку и цвет.

Движения полна,

активность и покой

чередовала без забот и бед.

Но где-то рядом был,

в засаде поджидал

голодный поэтический питон.

Сглодал, переварил,

срыгнул и вмуровал

в ритмический рифмованный бетон.

Обожжена стихом,

твердеет, как шамот,

сырая глина мысли. Сгоряча

её своим умом

я гнал на эшафот

и проявлял искусство палача.

ПРИКОСНОВЕНИЕ

Положи мне руку на плечо,

посмотри в усталые глаза,

пусть внезапно станет горячо,

как когда-то, сорок лет назад.

Положи мне руку на плечо,

проведи по волосам рукой,

время их безжалостно сечёт

тихой и невидимой косой.

Положи мне руку на плечо,

отзовись на этот крик немой –

и отступит мысль-червячок

о короткой финишной прямой.

Положи мне руку на плечо.

Я, как прежде, более всего –

сколько лет прошло, а всё еще –

жду прикосновенья твоего.

Прикоснись – и отведи беду.

Я судьбе не предъявляю счёт

и отсрочек от неё не жду.

Положи мне руку на плечо.

Положи мне руку на плечо...

ВЕЧЕР

Висел закат над крышами домов,

мрачнея в увяданье невесёлом.

День умирал. На контуре холмов

светился лес размытым частоколом.

Преображали тёмные тона

ещё недавно яркую картинку.

И фиолетовая тишина

неспешно растекалась под сурдинку.

И в ожиданье утренней зари

вечерняя заря угомонилась,

и ожили ночные фонари,

и тусклым светом темень озарилась...

Поблекли краски прежде ярких грёз,

а ночи всё длинней, а дни короче...

Во вспышках молний отшумшвших гроз

уходят годы жизни в темень ночи.

НИЧЕГО БЫ НЕ ИЗМЕНИЛОСЬ

Если б я был молодой

и красивый,

а не старый и седой

мерин сивый,

если б я был молодой

и здоровый,

а не старый и больной

хрен моржовый,

если б я был молодой

и разумный,

а не старый и дурной

чёрт неумный,

всё равно тебя б любил

я, как прежде,

как тогда, когда я был

молодой и полный сил

и надежы.