С.ПРОКАТОВ

ОДЕССА, МИЛАЯ ОДЕССА

ВЕЧЕРНЯЯ ПАЛИТРА

ПРЕКРАСНЫ ИЗДАЛИ

МАЛЫШ И ВЗРОСЛЫЕ

ПАЛИТРА И ПЮПИТР

ИРОНИЧНЫЕ СОНЕТЫ

ПРОСТОЕ СЧАСТЬЕ ЖИТЬ

ВСЕГДА С ОДЕССОЙ

И.ГРАКОВСКИЙ

Е.СТРОГАНОВА

ОТЗЫВЫ

НОВЫЕ СТИХИ

ГОСТЬ

Поэтические картинки Одессы 50-х-80-х годов XX века, наполненные любовью, шутками и грустью. Издание 2-е, исправленное. Одесса, «Друк», 2002. 178 стр., иллюстрации. 76 стихотворений, 1 поэма.

                                                                   От автора (отрывок)

Зачем я пишу стихи? Чтоб занять голову и убить время. Можно было бы разгадывать кроссворды, но сочинять легче.

...Почему именно Одесса?

А вы что думаете, если человек уехал навсегда, то это уже всё? Подумайте ещё раз, подумайте иначе. Где бы ни находился одессит, он находится  в пожизненном заключении в Своей Одессе с правом на переписку.

Я пользуюсь этим правом и пишу.

СВИНИНА

Лицо за прилавком – ну кровь с молоком –

«Свининка» - певучим зовёт голоском.

«Почём ваше мясо?» - «Это свиное».

«Таки похоже на то и другое,

но отличить всё же можно легко»

С лица начинает сходить молоко,

лицо напрягается красной массой...

«А что, вы красивей, чем ваше мясо».

Лицо озаряется словно поёт:

«Хотите – свиное, хотите – моё,

берите любое. Могу уступить».

Ну как у такого лица не купить...

ПИСЬМО ДРУГА

       Лёне Щиголю

Знакомый почерк на листке бумаги

щемящим чувством память пробудил.

Крутых дорог забытые зигзаги

как будто бы прожектор осветил.

Струят тепло и мягко согревают

за словом слово, за строкой строка.

И отдалённым прошлым проступают

исписанные линии листка.

И медлит мысль планирующей птицей,

своих рзздумий крылья распластав.

Под ней годов прошедших вереницей

недвижим, словно в тупике, состав.

И весь с иголочки, как стюардесса,

сияет день, навеселе слегка.

И подмигнув, моя любовь, Одесса

мне улыбается издалека.

ГАЛЁРКА

Жизнь – пьеса,

театр – Одесса.

Мы же здеся

в этих весях.

Годы мчат быстрей экспресса.

Что осталось, кроме стресса,

кроме снов-воспоминаний

от несбывшихся желаний?

Исчерпав свои рефрены,

мы ушли с одесской сцены,

не играем больше роли,

зрители мы и не более.

Лишь доходят отголоски

про одесские подмостки:

кто там, что там, где там, как там

жизнь играет акт за актом.

В созерцанье

с расстоянья

Мало толка.

Мы – галёрка.

КОЛЫБЕЛЬ

Тёплая осень.

Позднее солнце

всходит, лучи свои волоча.

Горького, восемь.

Окна в колодце,

Дом из марсельского кирпича.

Сотня ступеней

лестничных маршей,

пять утомительных этажей.

Годы томлений –

стать бы постарше,

стать поскорее бы повзрослей.

Гам наглых галок,

красочных вёсен

свежие запахи и капель.

Мир коммуналок –

Горького, восемь –

детства и юности колыбель.

ВОКЗАЛ

Мы, бывало, уезжали,

мы, случалось, провожали

москвичей и киевлян.

И пока мы ожидали,

мы копеечки бросали

в центре здания в фонтан.

И носило нас по свету.

И мы верили в примету,

что фонтан с его водой,

приняв маленькую эту

подношение-монету,

нас опять вернёт домой.

Но однажды на вокзале

мы монеты не бросали,

что волшебная вода!,

если мы осознавали,

что вернёмся мы едва ли,

а точнее – никогда...

ОДЕССИЗМЫ

Ты проедешь города и веси,

ты услышишь лексики полёт,

но нигде – такого, как в Одессе:

«Где, мадам, вы сохнете белё?»

«Вы сегодня кашляете лучше.»

«Я вас видела идти в кино.»

«Вы слыхали за последний случай?»

«Здрасьте вам, мадам, через окно.»

Сквозь какие преломились призмы

и прошли какие жернова,

в сочные, живые одессизмы

превратившись, русские слова?

ВСЁ НОРМАЛЬНО

Уже всё нормально,

не уже, не шире.

Усвоен урок

про житьё и бытьё.

Мы в этом печальном,

неискреннем мире

отбыли свой срок,

отмотали своё.

Как есть, так и есть.

Нас ничто не изменит.

Нам жизнь не прибавит,

и смерть не скостит.

Ни милость, ни месть

не взбодрят, не обленят,

ни чёрт не похвалит,

ни Бог не простит.

Успех не голубит,

провал не тревожит,

кураж отказал,

и не трогает лесть.

Ни правда не сгубит,

ни ложь не поможет.

Закончился бал.

И как есть, так и есть...

ДЕМОНСТРАЦИЯ

Нас, чтоб мы не позабыли

силу ленинских идей,

в демонстрациях водили

под портретами вождей.

Первомай или Октябрь –

нас обязывали их

до трибун носить, хотя бы

по портрету на двоих.

Как убийстенно слащава

эта взрослая игра:

нам с трибун кричали: «Слава!»,

мы кричали им «Ура!»

НАВЯЗЧИВЫЙ СОН

Поезд ночью пришёл. С рельсов блики слизал.

Сквозь огней фиолетовых бурный разлив

подкатил неспеша и неслышно вокзал,

вдоль вагонов перроны свои расстелив.

Привокзальная площадь, прохладой плеснув,

одного за другим утомлённых людей

проводила к такси сквозь свою тишину

в электрическом свете своих фонарей.

Замелькала кварталов ночных пустота

в угловатом сплетенье домов. А потом

подбежали знакомые с детства места

и застыли, ко мне пододвинув мой дом.

Он меня поджидал с фонарём у ворот.

Торопились ступеньки, одна за одной...

Сколько лет я спешил, устремляясь вперёд,

чтоб вернуться назад, чтоб приехать домой.

И от мысли о том, что я дома сейчас,

становилось спокойно и благостно мне...

Это было со мной, это было не раз,

но печально, что только в навязчивом сне.

ОПТИМИСТЫ

Их ни за что не примешь за страдальцев,

хотя от них в просторах их земли

остались только отпечатки пальцев,

поверх которых новые легли.

Их жалоб не услышишь в кулуарах,

хотя в далёких городах от них

остались лишь следы на тротуарах,

затёртые подошвами других.

Они прижились в новом мире прочно

и не впадают в грусть или в тоску,

хотя картинки прошлой жизни точно

и накрепко остались в их мозгу...

НОЧНОЙ ФОНАРЬ

                  Алле

Под ночным фонарём

всё казалось прекрасным,

и рука задрожала,

прикасаясь к тебе.

Мы с тобою вдвоём,

взглядом огнеопасным

ты меня прожигала,

припаяла к себе

Были так хороши

ночи этого лета,

вдруг внезапно и круто

совершив волшебство.

Ликованье души,

смесь восторга и света

изменили, как будто,

всё моё естество.

И остались навек

в неостывших отвалах

тёплых мыслей, согретых

жаром прежних огней,

пятна света в траве

в серо-жёлтых овалах,

аккуратно одетых

в тень ночных фонарей.

МАЛЕНЬКИЕ РАДОСТИ

Жизнь – это строгий длительный урок

того, как горечь побеждает сладость.

Повидлом начинённый пирожок

и газировка – а какая радость.

Проходят годы, увядает плоть,

но не стареет древнее искусство.

Ржаного хлеба небольшой ломоть,

щепотка соли – а какое чувство.

Меняются владыки и века,

живём разнообразнее и круче,

а ломтик сала, долька чеснока,

рюмашка водки – и не надо лучше.

ВЕСЁЛЫЙ БАЗАР

«Почём помидоров?» - «Вот этих больших?»

«Да, тех лилипутов.» - «Вы хочете их?»

«Таких недоразвитых?» - «Что вы, мадам!,

прошу полтора, но за рубль отдам.»

«Почём ваших синеньких?» - «Этих зверей?

Мужчина, вы видели лучше курей?»

«Курей? Этих птичек?» - «Жестокая ложь!,

для вас – за десятку, но это грабёж.»

Лукавя, хитря, похваляя товар,

шумит и торгует весёлый базар.

Забавных сравнений искристый поток,

затейливых фраз лингвистический шок...

РАЗГОВОР

Разговор: «Мадам Пирожник,

ну послушайте сюда.

Нюсин муж, хромой сапожник,

он до вас заходит, да?

Вы ж сплошная Клеопатра,

расскажите за него.»

«Чтоб мне не дожить до завтра –

я не знаю, за кого.

До людей же не доходит –

я вожу к себе домой?

До меня никто не ходит!

И вообще, он не хромой...»

ОТРЫВОК ИЗ ПОЭМЫ МОЯ ОДЕССА

Промелькнула весёлых годов суета,

улеглись и исчезли счастливые тени,

и тускнея, знакомые с детства места

тлеют в мыслях моих, как в камине поленья.

Но случается – как хорошо! – до сих пор:

ветерок вдруг подует из мудрых писаний –

разгорается памяти яркий костёр

и теплом разливается воспоминаний.

Оживает насмешливый неугомон,

возникают, как в сказке, весёлые лица,

и повсюду звучит иронический тон,

и игривое море под солнцем лоснится.

И звенит у вокзала изящный трамвай,

и шуршат у «Соборки» троллейбуса шины,

и по городу бродит сиреневый май,

и плывут по бульвару такие фемины!

И тактично уходит из сердца печаль,

заменяя себя благородным обманом,

где пространства и времени зыбкая даль

наезжает, как будто в кино, крупным планом.

Проявляясь во мне всё живей и живей,

заполняя на время потоком сознанья,

оттесняет мгновением власти своей

вдруг

Страна моей Жизни

страну проживанья.